Рэн оскорблённо взглянул на одноклассницу. "Люди, которые считают, что все на свете знают, раздражают нас, людей, которые действительно всё на свете знают. А так же маленькие заносчивые девчонки, если не сказать неприятное для культурного человека слово «соплячки», которые и жизни-то не пробовали, всё романы свои читают, да картины смотрят. Их юношеский максимализм помноженный на зачатки чванства вкупе с наивной верой в себя и свой ум просто выводят меня из себя. Впрочем, если бы я так просто срывался на всех подряд, то долго бы не протянул. Эмоции — это для слабых. Я же могу прекрасно обойтись без них," - хмуро рассуждал юноша.
- Безусловно ты можешь ошибаться. Не буду напоминать о том, что многие медиевисты считают концом средних веков именно начало пятнадцатого века, не говоря уже о тех, кто говорит о Великой Французской революции, как окончании данного периода, - юноша одарил одноклассницу абсолютно ледяным взглядом. Он вообще делил своих одноклассников на две категории: те, к которым он относился как семпай, и те, с которыми он никак не контактировал, испытывая к ним неприязнь. Анзу благополучно пересекла барьер между двумя категориями и попала в последнюю. Чего и следовало ожидать. Люди никогда не ценят того, что у них есть. Особенно в этом возрасте.
И тут бы он сам потерял интерес к девушке, но учитель, о котором Рэн уже успел подзабыть, появился у него из-за плеча и совершил то, чего от него юноша не ожидал — он посмел к нему прикоснуться! Да ещё как прикоснуться! При его-то росте, дотянуться до ушей и применить запрещенный во всех поединках приём. Рэн буквально оторопел от такой наглости и бесчестности по отношению к нему, рыцарю без страха и упрёка, карающему зло, выставляющего напоказ все пороки общества! Да что там: чуть ли не новой звезде на лоне сатиры! Впрочем, Рэн не был бы Рэном, если бы тут же не сориентировался. Он вырвался из рук учителя, который уже сам собирался закончить эту странную на взгляд японского школьника процедуру и с гордо поднятой головой заявил:
- Мсье, это был запрещенный приём, я ждал от Вас любой дерзости, любой гадости, но не такого подлого поступка. Я думал о Вас, как о джентльмене. Будь у меня с собой перчатка, я бы без всякого сомнения бросил бы её Вам в лицо. Хотя... - он принял задумчивый вид, - Не стоит так унижать самого себя разборками с такими... людьми. Я Вас покидаю, конечно же, в полном недоумении, даже возмущении. Надеюсь в этом помещении ещё остались честные и понимающие люди, - и с гордой ухмылкой на лице и парой-тройкой идей в голове молодой человек, развернувшись на каблуках двинулся в сторону двух девушек, о чём-то беседовавших между собой. Одна из них кричала что-то вроде... нет, разобрать он не смог. Впрочем, по тону и выражению лица было понятно, что замок приводит её в полный восторг. Чуть подумав, Рэн вспомнил, что это первокурсницы. А та, что кричала вообще имела явно неяпонское лицо. Это было уже очень интересно. И он бы утолил своё интерес, если бы на лестнице не появилось прекрасная молодая девушка в костюме горничной. Конечно же, ни один японский юноша не может устоять перед девушкой в таком наряде. Впрочем, некоторые просто умеют сдерживать свои желания. Рэн не поддался инстинкту, явно обуявшем его одноклассника. Он лишь усмехнулся и сказал:
- Да мы тут мимо шли, а двери были открыты. Как говорится: «грех не воспользоваться гостеприимством щедрых хозяев»... - вообще, он уже думал о том, что идея была замечательна ровно до того момента, как появятся хозяева этого чудного места. И вот теперь они, непонятно кто, стояли посреди чужого владения. Оставалось только делать огромные и красивые глаза и следить за развитием событий. Впрочем, роль с глазами он оставлял Вилену. Сам же юноша подошёл к двум девушкам с таким видом, как будто он уже год стоит тут между ними и их удивление абсолютно ему непонятно. Вообще, первое правило маскировки гласит, что нужно внушить себе, что ты и есть тот объект под который маскируешься. Внушить себе, что он девочка было сложно хотя бы потому, что он слегка возвышался над ними. Так что оставалось им мило улыбнуться.

Рем чувствовал себя скованно. Еще немного и у него бы начали подрагивать руки, от ее близости. Он улавливал сладковатый аромат ее духов, который удивительным образом переплетался с запахами ночи. Сырости и свежести. Прохлады. Люпин поймал себя на том, что вдруг начал сравнивать девушку с клубничными леденцами и мятной пастилой. Он был уверен, что ее губы именно такие на вкус – сладкие и свежие.Поддатливые.
И хотя все его инстинкты, еще обостренные после недавнего полнолуния кричали, что пора уходить - уносить ноги прочь с этой крыши, от этой девушки – Рем остался стоять, небрежно облокотившись на хлипкие перила и чуть повернув голову, чтобы видеть лицо девушки. Иметь возможность заглянуть ей в глаза, и понять в какой момент она перестанет говорить правду. Тогда у него, может, будет возможность спастись. Сбежать, пока стена отчуждения не разрушена до конца, и они не застыли под обломками каменных глыб. Потому что любая близость опасна. Но еще опаснее она становится, стоит столкнуться с первой красавицей Слизерина и позволить себе забыть о том, что ты оборотень и останешься им навсегда.
Есть вещи, которые всегда будут стоять между ним и остальными, как маленький порог на входе в комнату. Гости всегда спотыкаются и полученная боль не дает им понять тебя до конца. У дверей с табличкой «Душа Ремуса Люпина» был не только порог, но еще и щеколда. Так что порог всегда был лишь первым препятствием.
- Здесь нечего бояться… - Парень запнулся. Он едва не сказал: «Пока я рядом». Но вовремя опомнился. Во всяком случае, такая фраза звучало пошло, напоминая о паршивых маггловских боевиках. Люпин как-то случайно попал в кинотеатр и именно эту фразу произносил огромный перекачанный мужик хрупкой девушке с большой грудью. Рем так и не досмотрел фильм, буквально выбежал из зала, боясь что его стошнит от такой приторности. А теперь сам чуть не сказал тоже самое… Руки сжались в кулаки и Рем с трудом заставил себя разжать пальцы. Лучшим выходом показалось – сложить руки на груди, но он все же не смог оторвать взгляда от ее губ, которые слегка припухли от постоянных покусываний. Верити все больше напоминала ему леденец.
Верити ЛавДжой. Даже ее имя и фамилия напоминают о сладостях.
- Иногда усталость помогает понять себя, как и одиночество. – Рем улыбается в ответ. Но в его улыбке проступает затаенная грусть. Сколько он не пытался придать себе независимый вид, взгляд и улыбка всегда выдавали его чувства. Иногда он ненавидел искренность своих глаз и упрямое нежелание губ складываться в вежливую, без приправы эмоций, улыбку. Но сейчас все это не казалось неуместным.
- Одиночество – лучший советчик. Но не друг. – Слова даются ему с трудом, чувствуется, что в них часть его души. – Я прихожу сюда подумать. Иногда. Редко. – Запоздало добавляет Ремус. Ему не хочется, чтобы Рита думала, что он одинок, но и врать ей тоже не хочется. – На озере куда лучше. – Шепчет парень, признавая свое поражение. Рита вздрагивает, вырывая его из темных уголков души.
- Замерзла? – Рем торопливо расстегивает мантию, но пальцы дрожат и плохо его слушаются. Наконец, пуговица сдается под их напором и с тихим стуком падает на пол. Оторвал? – с легким удивлением замечает Люпин.
- Вот, возьми. – Он протягивает девушке свою мантию и почему-то чувствует себя виноватым. Толи в том, что оторвал пуговицу и теперь Рита не сможет застегнуться, толи в том, что вовремя не ушел – а теперь уже поздно.